В «Новом журнале» опубликована статья члена ассоциации «Свободное слово» Ольги Варшавер «Басманное правосудие и театральное сообщество. Эпизоды противостояния». Оригинал статьи можно найти по ссылке.
В конце зимы 2018 года вышел номер журнала «Театр», старейшего в стране специализированного издания, предназначенного для людей театра и его поклонников. Очередной номер, но совершенно особенный. Все двести с гаком страниц посвящены одной теме и на обложке черными буквами на белом фоне написано: «Театр времен Дмитрия Медведева и его ПЛАТФОРМА».
Главный редактор издания Марина Давыдова и ее соратники задумали этот номер как пособие «для адвокатов», работающих по так называемому «Театральному делу». Но не успел журнал прийти из типографии, как случилось очередное судебное заседание по мере пресечения для обвиняемых. И стало ясно, что этот номер – идеальный источник информации не столько для адвокатов, сколько для следователей, прокуроров и судей. Жаль только, что им самим это не очевидно. Они не желают открыть журнал, где собрано множество рецензий – в том числе, нелицеприятных – на ключевые спектакли 7-й Студии, начиная с 2011 года, где воспроизведены афиши многих других событий, потому что за годы своего существования проект «Платформа» провел не только заявленное в первоначальном плане количество мероприятий, но и изрядно перевыполнил план. В этом номере журнала «Театр» есть все: и точные цифры, и аналитика, и критика.
Однако следователи во главе с руководителем следственной группы Лавровым, которого недавно повысили по службе, не желают читать журнал «Театр». Им все собранные на 216 страницах данные не нужны. Вместо этого они – что уж тут мелочиться – собрали 258 томов документов – да-да, таков объем дела. Туда, видимо для веса, подшита кандидатская диссертация обвиняемой Софьи Апфельбаум на тему «Связи с общественностью в театральном деле». Защитила ее нынешний директор РАМТ давно, в 2001 году, и какое отношение к делу имеет этот текст, никому не ведомо. Как, впрочем, и другие подверстанные в эти тома документы. Каждый том весит изрядно, и больше двух привезти обвиняемым для ознакомления не получается: тяжело бедному следователю, того и гляди надорвется. Поэтому Алексей Малобродский будет еще долго и медленно знакомиться с делом в СИЗО, а остальные фигуранты дела – дома, под домашним арестом. Именно такое решение принял судья Карпов 19 апреля 2018 года в Басманном суде.
Все заседания по мере пресечения проходят одинаково, отличие последнего только в том, что все четверо обвиняемых – режиссер Кирилл Серебренников, бывший гендиректор «Седьмой студии» Юрий Итин, бывший генпродюсер «Седьмой студии» Алексей Малобродский и прекрасная Софья Апфельбаум, которой просто случилось работать в Минкульте, пока шел проект «Платформа», – впервые встретились в одном зале, хотя и не за одним столом: Малобродского как самого опасного преступника, в отличие от остальных, содержат в СИЗО, поэтому на суд его привозит конвой с собакой, а во время заседания его содержат в специальном закрытом отсеке. Спасибо, что не за решеткой, как было вначале.
Еще немного по процедуре: следствие было официально завершено в январе, но адвокатам и их подопечным позволили начать ознакомление с делом только в марте, после президентских выборов. Причем количество томов за период с 10 января по 20 марта значительно увеличилось. Неужели что-то нашли? Улики? Доказательства? Их по-прежнему нет. И по-прежнему в суде Малобродский и Серебренников произносят аргументированные речи, ни в чем не уступая своим блестящим адвокатам, которые выступают следом и четко, по всем возможным пунктам доказывают абсурдность обвинения. И по-прежнему лаконичны следователь и прокурор: «Оставить меру пресечения без изменений». Ни единого довода! Зачем напрягаться? Ведь судья заранее знает, с каким решением он выйдет «к народу».
А народу в суд ходит немало: вон примостились у стенки всенародно любимые Чулпан Хаматова, Ксения Раппопорт и Ингеборга Дапкунайте. Они поручители. Вообще-то поручителей великое множество – начиная с председателя СТД Александра Калягина. И все поручительства есть в деле. Но они не действуют. Поэтому актрисы пришли в суд, желая поручиться за обвиняемых устно. Не дали. Оставили стоять в коридоре. А на одном из предыдущих заседаний не дали выступить знаменитой Лие Ахеджаковой, желавшей стать общественным защитником Малобродского…
Зал совсем невелик и пропускают туда сначала родственников по списку, потом пойдет пресса. Вот выкликают фамилию Бородин. И Алексей Владимирович, седовласый мэтр, художественный руководитель РАМТа, боком протискивается в дверь, потому что сзади напирает толпа, а половину дверного проема перекрывают приставы. Бородин тут, конечно, никому не родственник. Но директор РАМТа уже полгода под домашним арестом, и худрук твердо, в каждом интервью, повторяет: мы ждем нашего директора, Софью Михайловну, честнейшего, неподкупного человека, опытнейшего профессионала… Бородин своих не сдает.
На подходе к Басманному суду, еще издали, испытываю тихий ужас: узнаю со спины великого театроведа Алексея Вадимовича Бартошевича, совершенно потерянного, под дождем в толпе… И хочется что-нибудь срочно сделать, чтобы не пришлось ему, почти восьмидесятилетнему, тут мокнуть.
В целом же на эти суды ходят люди молодые, творческие, свободные, это актеры и режиссеры Гоголь-центра и РАМТа, порой они поддразнивают судебных приставов, те раздражаются, рычат и свирепо наводят порядок в забитых людьми коридорах.
— Посторонись! Освобождаем проход! Освобождаем…
— Вот и мы думаем, пора освободить, — доносится в ответ из толпы.
Увы, никого не хотят освобождать – ни под залог, ни под подписку о невыезде. Алексей Аркадьевич Малобродский, самый старший из четверки обвиняемых, отметил 15 февраля в СИЗО свое шестидесятилетие. И он по решению судьи Карпова там и останется – как минимум до середины лета.
За год мы попривыкли? Нет ничего неожиданного?
Есть! Известно, что Министерство культуры уже несколько месяцев чувствует себя нестерпимо «потерпевшим», однако 18 апреля в Басманном суде обнаружилось, что Минкульт жаждет «продлить меры пресечения указанным обвиняемым». Всем. Пусть РАМТ и Ярославский театр им. Волкова работают без директоров. Пусть Алексей сидит в тюрьме и смотрит на свою Таню через непроницаемое стекло – и знаменитая сцена встречи Штирлица с женой меркнет, потому что театр всегда живее, чем кино… А главное, пусть… Да, видимо, это самое главное в этой истории: пусть всемирно известный режиссер театра и кино Кирилл Серебренников не ставит спектакли, оперы и балеты, не снимает фильмы, не мозолит своим талантом глаза… Кому? Этот вопрос по-прежнему открыт… Бумагу «От потерпевшего Минкультуры России» подписал не министр Мединский, не его заместители, а некая Е.В. Зайцева, «представитель Минкультуры». Также известно, что ФСБ проверяла расходование бюджетных средств, выделенных АНО «Седьмая студия» еще с марта 2016 года. Вот что сказал в суде адвокат Серебренникова Дмитрий Харитонов: «Министерство культуры узнало о том, что у него что-то похитили от следствия, следствие посчитало ущерб, якобы причиненный Министерству культуры – 133 миллионов рублей, Министерство культуры заявило иск о возврате 133 миллионов рублей. Министерство культуры делало ровно то, что ему говорит следствие. Министерство культуры не может самостоятельно сформулировать свои претензии к Серебренникову и иным лицам. Министерство культуры не может сказать, каких мероприятий проекта «Платформа» ему не хватило, либо какие мероприятия не были показаны. Именно поэтому Министерство так долго читало дело. Искало в нем то, чего в принципе не может быть – доказательства причинения Министерству культуры ущерба. И теперь в лице некоей Елены Зайцевой ходатайствует о том, чтобы все эти люди оставались под арестом».
Актеры в массе своей – не мыслители и не борцы. Но за без малого год, прошедший с 23 мая, когда прошли первые обыски в рамках Театрального дела, театральное сообщество протрезвело и посерьезнело. До всех постепенно дошло, что история нешуточная. Актеры – люди с живым воображением: каждый или почти каждый примерил на себя и домашний арест (А продукты откуда брать? А что, и к врачу нельзя? А позвонить? Тоже нет?!) и СИЗО № 4, куда недавно перевели Малобродского и где он на несколько дней оказался двенадцатым в прокуренной камере на восьмерых.
Театральный мир впервые выступил слаженно еще в конце июня 2017 года, после задержания и ареста Малобродского, – тогда во многих городах России прошла первая «Акция солидарности театров и людей». Потом начались одиночные пикеты: причем излюбленным местом пикетчиц (в основном, это были женщины) стал памятник «основоположникам» — Станиславскому и Немировичу-Данченко – на стыке Камергерского переулка с Тверской. Выпущен спецномер журнала «Театр», с которого мы начали разговор. Там и сям на светских раутах актеры появляются в футболках с изображением фигурантов дела.
И вот 15 апреля 2018 года – заключительная церемония фестиваля «Золотая маска»: награждение победителей. Новая сцена Большого театра, все празднично и торжественно. И вдруг лауреаты, получая «Маску», начинают не со слов благодарности наставникам и родителям! Они говорят о своих лишенных свободы коллегах. Один за другим, один за другим. Не все, но многие. А потом выходит все тот же Бартошевич, председатель жюри, и объявляет, что специальная премия от жюри драматического театра достается коллективу театра «Гоголь-центр» под руководством Кирилла Серебренникова – «За создание пространства творческой свободы и смелые поиски языка театральной современности». И это важно! И аплодисменты не стихают долго, очень долго.
На следующий день режиссер Николай Берман написал в социальной сети: «Главное ощущение от вчерашней ‘Золотой маски’ – что все вместе, что несмотря на скандалы, споры и разногласия, есть единый театральный мир, в котором, как это вдруг выяснилось, все согласны в чём-то самом важном».
Так что, возможно, недаром писала Софья Михайловна Апфельбаум свою диссертацию. Возможно, тема «Связи с общественностью в театральном деле» у нас на глазах обретает беспрецедентную актуальность.
На самом деле, всех, кто так или иначе чувствует свою сопричастность с этой историей, не покидает ощущение кафкианской ирреальности и, одновременно, надежда на то, что это сон и мы вот-вот проснемся. Наивно? Пожалуй. Лучше смотреть правде в глаза. Поэтому напоследок – выдержки из речи Серебренникова на заседания Басманного суда 18 апреля. Вела эти записи в режиме онлайн журналист Екатерина Гордеева.
«Я нахожусь под домашним арестом уже 8 месяцев. Следствие лишило меня возможности работать, вести свой обычный образ жизни, мотивируя необходимость моей изоляции от общества тем, что я могу скрыться, помешать расследованию, оказывать воздействие на свидетелей. Все аргументы следствия для меня были абсурдны с самого начала этого дела. А вот сегодня мы ещё узнали, что никакого преследования сестёр Масляевых не было! А ведь нас из-за этого оставляли под арестом и в тюрьме! Как же так?
Я не скрывался и не собираюсь скрываться, так как не совершал никакого преступления. Я не мешал и не мог помешать расследованию. Более того, с самого начала следствия я с ним активно сотрудничал и рассказывал, что и как было устроено на проекте «Платформа» в силу своей осведомленности. Я был художественным руководителем проекта и для меня, как и для всех участников и зрителей, очевидно, что проект состоялся и имел успех. Я не оказывал и не мог оказывать никакого воздействия на свидетелей, тем более что свидетелей якобы совершенного преступления нет, а вот свидетелей проекта «Платформа» более чем достаточно – по самым скромным подсчетам на проекте участвовало более 650 человек – артистов, художников, технического и административного персонала. Мероприятия проекта посетили более 80 тысяч человек в течение 3 лет и 3 месяцев. Ничего из этих фактов следствие в течение 8 месяцев не интересовало.
В конце марта мы приступили с изучению материалов дела и у нас нет никаких сомнений в том, что и самому следствию понятно, что никакого преступления я не совершал, нет никакой преступной группы, а вот «Платформа» была. У следователей в деле есть отчеты, подписанные Седьмой Студией и нашим арендодателем, Центром современного искусства Винзавод, о том, сколько билетов на мероприятия Платформы было продано. У следователей есть представленный Винзаводом перечень всех проведенных мероприятий с датами. Так вот, Платформа продала 30 845 билетов на общую сумму 10 607 232 рублей. Это не наши расчеты, эта информация предоставлена следователям МВК Эстейт, компанией которая продавала билеты. А еще более 50 тысяч человек пришли на бесплатные мероприятия проекта «Платформа».
Серебренников настроен решительно. У него в руках несколько листов речи.
Министерство культуры признано потерпевшим и подало иск на 133 миллиона рублей. Однако Министерство не объяснило, какой-же ущерб ему был причинен, чего не хватило Министерству с точки зрения развития современного искусства. Мало более 80 тысяч зрителей за три года? Мало более 650 участников? Мало огромного количества рецензий и отзывов на проект? Мало номинаций на различные театральные премии? Мало двух национальных премий «Золотая Маска»?
Чего не хватило Министерству и следователям в 2011-2014 годах, чего они ждали, чтобы в 2017 возбудить уголовное дело и в течение 8 месяцев содержать меня под домашним арестом? Я настаиваю, чтобы Министерство, гласно и открыто, заявило о своих претензиях ко мне как к художественному руководителю проекта «Платформа» и к проекту в целом.
В распоряжении следователей в материалах дела есть письмо, подписанное Заместителем Министра культуры Аристарховым 19 мая 2014 года. Вот что он сообщает в Аппарат Правительства Российской Федерации от имени нынешнего потерпевшего:
«В соответствии с Соглашением (имеется в виду соглашение о субсидии) в 2012 году проведено 19 комплексных мероприятий. В 2013 году осуществлено 27 комплексных мероприятий. В 2014 году запланировано проведение 21 комплексного мероприятия. За время своего существования проект ‘Платформа’ получил широкий общественный резонанс и высокие оценки профессионального сообщества, стал хорошо известен в Москве и в России получил признание за рубежом. Творческие проекты ‘Платформы’ неоднократно становились номинантами лауреатами Национальной театральной премии ‘Золотая маска’».
Вряд ли есть основания сомневаться в правдивости слов заместителя министра Аристархова. Или следствие и его включит в преступную группу, ведь он докладывает в Правительство о выполнении Платформой своих обязанностей, о показе большого количества мероприятий, о несомненном успехе? Или Аристархов, как якобы и мы, обманывал Правительство РФ?!!! Для меня ответ на этот риторический вопрос очевиден – мы не обманывали Министерство культуры, когда делали проект, и Аристархов не обманывал Правительство: мы этот проект сделали и мы потратили денежные средства исключительно на него. Во всяком случае я, как художественный руководитель проекта, отвечаю за все то, что написал Аристрахов, – мероприятия были и проект пользовался успехом и в России, и за рубежом.
Из материалов дела я узнал, что проект «Платформа» не должен был заканчиваться в 2014 году. Продолжения проекта, оказывается, хотело Правительство РФ. Из материалов дела я узнал, что 14 июля 2014 года временно исполняющий обязанности министра культуры Ивлиев направил в адрес заместителя председателя Правительства РФ О.Ю. Голодец вот такое письмо:
«В соответствии с поручением правительства от 16 июня 2014 года (оказывается было и такое распоряжение, 2014 года!!!!) № ОГ -П44-4332 по вопросу о выделении финансирования проекта ‘Платформа’ на 2015 год и плановый период 2016 и 2017 годов отдельной строкой бюджетной классификации Минкультуры России докладывает.
Проект ‘Платформа’ был реализован во исполнение поручения Президента Российской Федерации по итогам встречи с деятелями культуры от 24 марта 2011 года…
В Рамках проекта осуществлен комплекс мероприятий в области театра, музыки, танца и визуального искусства (медиа-арт). Мероприятия дали серьезный импульс развития и популяризации экспериментальных форм современного искусства. Художественные и организационные принципы, внедренные на площадке ‘Платформы’, сегодня практикуются многими государственными учреждениями и независимым объединениями в сфере культуры. Таким образом, основные задачи, поставленные инициаторами проекта, можно считать решенными».
Не возникает же ни у кого какого-либо иного толкования всему написанному кроме как то, что Министерство культуры признает факт проведения «Платформы» и ее несомненного успеха. Министерство культуры хочет использовать опыт «Платформы» в стране. Вот это самое Министерство культуры, которое прислало сегодня бумагу с просьбой о том, чтобы оставить всех нам под арестом.
Или не только Аристрахов, но и Ивлиев обманывал Правительство?
Я уже говорил, что Министерство культуры не может сформулировать, почему считает себя потерпевшим, какой вред ему причинен. И никогда не сможет – потому что очевидно, что оно на уровне министра признавало факт проведения «Платформы» и даже, не побоюсь этого слова, гордилось проведенным проектом.
Мы увидели и документ, который готовило Министерство культуры и в котором описывало, на что пойдут деньги, — он называется «финансово-экономическое обоснование» и он представлялся в Правительство. На что же Министерство культуры выделяло нам денежные средства?
Вот неполный перечень: деньги выделялись на оплату труда, на изготовление декораций, на аренду оборудования, на создание и поддержание сайтов и соцсетей, на оплату транспорта, на приезд и проживание звезд «Платформы», на приобретение авторских прав, в конце концов, — на охрану, уборку, курьеров и многих других, без кого «Платформа» просто не могла нормально жить и работать.
Мы также ежемесячно платили зарплату штатным артистам, техникам, администраторам — всего около 60 человек, мы делали сценическое оборудование, мы его покупали и арендовали, в общем все, о чем писал якобы потерпевший Министерство культуры в 2011 году в Правительство, – мы все это делали и тратили на это денежные средства. Это несомненно.
Если бы кто-то хотел разобраться в том беспределе, который творился в бухгалтерии у Масляевой, задал бы ей уточняющие и нужные вопросы, ему не пришлось бы сажать меня под домашний арест, а Малобродского в тюрьму. Все было бы очевидно.
Я — художественный руководитель, я не занимаюсь финансами, договорами, покупками, отчетами, бухгалтерией. Я делаю мероприятия, я их придумываю, ставлю, репетирую. Моей подписи нет ни под одним финансовым документом, кроме рамочных соглашений, которые я по просьбе Министерства культуры и по доверенности подписал.
Я восьмой месяц живу в зазеркалье. Только что закончились гастроли «Гоголь-центра» в Берлине, где мы показали два спектакля с огромным успехом. Только что кинокартина «Лето», которую мы заканчивали, когда я впервые с вами, Ваша честь, встретился в этом зале суда, была приглашена в основной конкурс фестиваля в Каннах. У нас с «Гоголь-центром» впереди много новой и интересной работы. Но все это, абсолютно необоснованно, проходит в мое отсутствие.
Я прошу суд отказать в удовлетворении ходатайства в целом. Я прошу суд, если он все-таки согласиться с просьбой следователей, разрешить мне вернуться к своей нормальной жизни, которая связана с работой в театре, а не с фантомными страхами следствия о моем побеге, воздействии на свидетелей.
А потом Кирилл попросил судью Карпова сказать пару слов не по делу. От себя. Вот они:
Я хочу поблагодарить всех людей, их очень, очень, очень, много по всему миру, которые все эти месяцы выражают солидарность с нами. Я очень признателен людям театра, моим коллегам, которые на церемонии «Золотой Маски» в своих речах выразили поддержку в нашей борьбе за справедливость, в борьбе с преследованием меня и моих товарищей по несчастью.
Я очень горд за свой коллектив — за театр «Гоголь-центр», за «Седьмую студию», которые блистательно провели гастроли в Берлине, такой успех у зрителей и критики – это важное достижение всего русского театра.
Я невероятно благодарен моей киногруппе, которая в этих невероятных условиях смогла помочь мне закончить работу над фильмом «Лето», который теперь будет представлять Россию в Каннах.
Я от всего сердца благодарю моих близких друзей за участие в моей судьбе, я вас очень люблю…но главные слова я хочу сказать моему 84-летнему отцу:
Папа, я горжусь тобой, твоим мужеством! Дождись меня, пожалуйста!
Кирилл смог дочитать и не заплакал. Заплакало ползала суда. А в коридоре раздалась овация на несколько минут. Ее хорошо было слышно в зале. Пристав стал метаться: «Кто это начал? Кто первый начал хлопать?»