Умер Андрей Битов. Печаль. Никакой разговор о русской литературе второй половины ХХ века невозможен без упоминания его имени, его творчества, Царствие небесное и светлая память.
Лев ТИМОФЕЕВ
. . .
Умер Андрей Битов. Что ни говори, он был лицом русской литературы конца шестидесятых — восьмидесятых годов, ее стилем и даже, как ни смешно, воздухом. Прозаики ему подражали — как потом начали поэты подражать Бродскому. Трифонова не стало, кто-то уехал, кого-то выдавили. Набокова не издавали. И так до Перестройки, когда целиком напечатали и его заветное — «Пушкинский Дом».
Свет этого неизданного романа был растворен в мутном воздухе тех лет.
Пусть память сохранит нам именно это.
Леонид БАХНОВ
. . .
Умер Андрей Георгиевич Битов, по-настоящему большой писатель, а его «Уроки Армении» — просто любимая книга. Я близок с ним не был, но иногда общался. Перед глазами бегут обрывки воспоминаний: как выпиваем в аэропорту с ним и Андреем Дмитриевым, рейс надолго задерживают. Битов что-то неудачное шутит, понимает, что не туда завернул, и тут же виновато говорит: «Ну, простите старика». Или мы в Стамбуле покупаем возле порта фисташки, нещадно торгуясь с турчонком. Разумеется, Битов тут же идет за литровым «Абсолютом»: закуска есть. А в поезде на Одессу он достает какой-то музыкальный приборчик, похожий на часовой механизм, запаянный в стекло, трясет им, и приборчик издает мелодию. Вот, удовлетворенно говорит Битов, в одиночку пить не станешь, а как эту штучку повернешь, вроде бы поговорили. И садится обыгрывать всех в преферанс. Но все это не то, не то, случайное. А не случайное — как в автобусе по пути к Тивериадскому озеру он ни с того ни с чего шепчет на ухо: знаешь, что такое ад? Человек всю жизнь стремится к результату, добивается любой ценой, отдает все, включая себя самого, получает — и вдруг понимает, что это ему не нужно.
Александр АРХАНГЕЛЬСКИЙ
Фото Юрия Роста