Ум отказывается верить, что ее больше нет. Что нельзя будет больше позвонить спросить о чем-то для газеты или просто посоветоваться, попросить прийти к ней в гости на Арбат… Менялись президенты и законы, но Алексеева была рядом всегда. По крайней мере на протяжении моей относительно взрослой жизни. Даже когда ее еще физически не было в Москве, ее голос из далекого Вашингтона спокойно и аргументированно рассказывал о важном, о людях, которые верили в то, что жизнь в нашей стране станет чище и справедливее. Книга «История инакомыслия в СССР» стала для многих моих сверстников — да и для тех, кто моложе — не только источником ценного знания, но и мощнейшей инъекцией оптимизма.
Удивительно, но и сегодняшние двадцатилетние нашли в ней что-то очень важное для себя, причем не только в России, но и в той же самой Америке, не одна и не две студентки увидели в ней значительно больше, чем пример для подражания, некий нравственный вектор…
За свою долгую жизнь она успела не просто очень много – она приняла непосредственное участие в деконструкции преступного репрессивного общественного устройства и установлении диалога граждан и власти, о чем мечтали поколения русских интеллигентов, попутно доказав, что роль личности в истории, особенно личности пассионарной, подчас важнее несовершенства формальных рамок, очерченных временем.
Она была удивительно щедрым человеком, не только в силу своего давно избранного служения, человеком, изначально предполагавшим в человеке превосходство лучшего начала, которое надо освободить от страха, малодушия и прочего мусора, отмыть, обиходить. Может быть, потому что наблюдала это в себе самой, о чем писала честно и просто. Может быть, в этой простоте и честности брала начало ее неиссякаемая энергия. Алексеева ничего не боялась и учила тому, что это просто. И бесконечно верила в неизменную победу добра, здравого смысла, верховенство закона и уважение к достоинству человека. Эта вера в глазах многих вступала в диссонанс с окружающей действительностью. Но именно она помогала сделать почти невозможное, как опять же казалось многим. Бесконечно верила в людей, которые и принесут перемены.
Говорила об этом в нашем первом интервью, в конце 1995 года, с удовольствием показывала любимую гжельскую коллекцию – «я приехала сюда навсегда». И через десять лет, в 2015-м, повторяла практически те же слова: «Ну что же, всегда есть люди, которые безо всяких денег и грантов будут отстаивать права человека и важность соблюдения Конституции». Наверное, именно ее упорная убежденность в том, что на смену «хомо советикусу», массовому соучастнику и пособнику творимого десятилетия беззакония, с его рабскими инстинктами, неизбежно придет свободный, самостоятельный человек, который возьмет на себя ответственность за свою жизнь и за судьбу страны — это и есть тот главный урок Людмилы Алексеевой, который она оставила нам.
Как скоро мы его усвоим, зависит уже от нас.
Людмила Михайловна продолжает помогать нам в самом сложном – в освобождении от того «маленького Сталина», который живет в душе каждого советского человека и мешает ему быть свободным.
Надежда Ажгихина,
журналист, исполнительный директор «ПЭН-Москва»
* * *
Конечно, Людмила Михайловна занималась правозащитой еще в те времена, когда эта деятельность вызывала не просто ухмылку, а уголовно дело по статье о «заведомо ложных измышлениях», которые она перепечатывала дома на машинке. Но сегодня затертое с обеих сторон, как монета, слово «правозащитник» слишком мало говорит о ней. Людмила Михайловна не просто защищала всех, но была светом и для тех, кого она защищала, а часто даже и для тех, от кого она их защищала. Вот, в чем был этот феномен: нет и не было людей, до такой степени не способных на злобу к ближнему.
В ночь на девятое я не мог уснуть, ворочался и думал, как описать один эпизод из длинной истории, вся правда (факты) о которой так и остались непонятны ни мне, ни ей. Но речь о чем-то более важном, чем факты, поэтому без имен (хотя многие, наверное, их вспомнят). Сколько-то лет назад усилиями многих, в том числе Алексеевой и «Новой», мы чуть раньше срока вытащили из тюрьмы одну девушку. По этому поводу, как обычно, Людмила Михайловна затеяла дома пир. Я оказался там чуть раньше других, и, увидев на столе больше тарелок, чем надо было для встречи этой девушки, спросил, не приглашен ли и еще один человек – тот, из-за которого она как раз и села в тюрьму.
«Конечно! – сказала Людмила Михайловна, чуть кокетничая. –Это же ее желание, как я могла бы сейчас их разлучить?». «Тогда я уйду», – сказал я, лишь теперь, когда ее уже нет на свете, понимая, насколько глупа была эта моя угроза – и кому? Тогда она сказала, но уже без кокетства: «Вы знаете, мне с моей первой любовью тоже очень не повезло…». Такой козырь мне, конечно, было уже не покрыть, и, пожалев меня в этом поверженном положении, а может, и за глупость, Людмила Михайловна добавила фразу, ради которой я и припоминаю сейчас тот короткий разговор: «Нам-то с вами повезло, мы же дружим с порядочными людьми. А им-то каково?..».
Между прочим, тот человек, из-за которого я чуть не расстроил Людмилу Михайловну, с тех пор стал другим. Трудно сказать, насколько, но точно не тем же самым.
Я думаю, она часто ошибалась в людях. Но это ее вообще никак не заботило, она об это не обжигалась, в отличие от нас, людей тщеславных и обыкновенных. Разумеется, она прекрасно знала, что на свете есть зло и что это такое, и негодовала по этому поводу, но была на этот счет как бы близорука: знание о зле не распространялось на ближнего. А кто такой «ближний»? Это я вычитал, кажется, у Антония Сурожского, и это тут очень важно: это как раз тот, кто перед тобой, с кем ты разговариваешь.
Любой человек, как только он оказывался рядом с Людмилой Михайловной, в тот же миг становился ей «ближним» и поворачивался к ней какой-то лучшей своей стороной, а другой у него на этом время не было. Не «как бы», а реально не было ни у кого никакой плохой стороны рядом с ней. «Злых людей нет на свете», — как утверждал один известный персонаж, который с тем и был распят, ни на миг не пошатнувшись в этом убеждении. Вот это и был тот свет, который от нее исходил.
А дальше разные люди уносили этот свет на себе и с собой на различное расстояние. С некоторых его отблеск слетал, я думаю, сразу за дверью, а на других сохранялся дольше. Кто-то хотел бы его даже с себя и стряхнуть, потому что не получается делать злые дела, пока на тебе этот отблеск, но их этот свет преследовал и будет продолжать преследовать.
Когда-то давно Людмила Михайловна говорила мне, что не верила в бога (я оставлю это в прошедшем времени — а вдруг она передумала?), но это точно был ангельский свет преображения. А вот это ее «Злых людей нет на свете» (жаль, мы не успели с ней это обсудить, но я знаю, что она бы согласилась) – есть истина. Ее (и того персонажа) истина: ведь она далеко не каждому по плечу. Факты зла никак не противоречат ей, эта их истина просто глубже того слоя бытия, где происходят факты, или, наоборот, выше – там, где уже, и я в это верю, принята и встречена Людмила Михайловна.
Леонид Никитинский,
журналист, член СПЧ при президенте РФ
фото Александра Астафьева